sergey_v_fomin в ХОЖЕНИЕ К АГАФЬЕ ЛЫКОВОЙ (1)
Лыковская заимка.
Эти по́сты я иллюстрирую фотографиями из семейного архива, снимками журналиста В.М. Пескова, горноалтайского фотографа Сергея Усика, рисунками и артефатами из собрания писателя Л.С. Черепанова, а также используя целый ряд других интернет–публикаций, посвященных судьбе семье староверов Лыковых и тех мест, в которых они обитали:
http://ruvera.ru/people/agafya_lykova_fenomen#photo
http://rpsc.ru/news/novosti-mitropolii/mitropolit-kornilij-posetil-skit-likovih
http://danlux.livejournal.com/72527.html
http://humus.livejournal.com/2294081.html
Параллельная жизнь
«…В тамошней дали я узнал такое, о чем не расскажешь. …Как передать, что тайна безценная и наша наука, вся эта наша наука, рядом с ней выглядит пустяками… В конце концов, важней всего даже не тайна, а пути к ней… Эти люди научили меня тому, без чего не обойтись в любом месте и во всякое время».
Хорхе Луис БОРХЕС.
Приступая к публикации сохранившихся в одной из папок в старом сундуке на чердаке материалов, связанных с известной семьей староверов Лыковых, должен сразу же заявить, что интерес мой к этой теме был далеко не случайным, возникнув, как говорится, не на пустом месте.
Причина – в личных обстоятельствах. Дело в том, что мама моя и вся ее родня, которую я знаю (а помню я ее до четвертого колена – начиная с прапрадеда) были из тех самых мест, в которых жили когда-то Лыковы, из которых в преддверии массовой коллективизации те бежали, забравшись в глухую тайгу, которая была тут же, рядом…
Прапрадед с невесткой и своими внучками – моими прабабушкой и бабушками.
То был самый юг Енисейской губернии, называющийся ныне Красноярским краем, на пограничье с Урянхаем – по-нынешнему Тувой.
По рассказам бабушек, предки их «спокон века» жили в селе Ермаковском, считающемся одним из старейших сибирских поселений. Расположено оно на левом берегу притока Енисея – реки Оя, берущей начало высоко в Саянских горах.
Панорама деревни Базаихи, располагавшейся на правом берегу Енисея. Дореволюционный снимок.
Точной даты основания Ермаковского никто не знает. Предпринимавший в 1916 г. розыски в архивах Ермаковской и Шушенской волостей краевед А.В. Андриянов никаких документов на сей счет не обнаружил.
Свою датировку – «предположительно 1828 год (или около того времени)» – он приводил по свидетельству старожилов. Некоторые селяне основателем Ермаковского называли родного брата фельдмаршала князя М.И. Кутузова, жившего тогда в волостном селе Шушенском.
Сняться на больших семейных фотографиях из Ермаковского ездили обычно в Минусинск – ближайшей к селу (в 90 километрах от него) железнодорожной станции. На этой фотографии, снятой в Минусинске в ателье Ф. Станчуса, – запечатлена прадедова родня.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в свидетелях у Андриянова оказались почему-то одни только ссыльно-поселенцы, слывшие среди местных как «нехорошие людишки», хотя Ермаковское ведь населяли не только они, но и коренные сибиряки, а также переселенцы из России.
Эти-то ссыльные название села производили то от названия близлежащего кургана «Ермак», то от имени казака-годовальщика Ермакова, после службы в Саянском остроге основавшего якобы в этих краях заимку.
Дело, как нам представляется, обстояло иным образом. Воевавшие под началом Ермака дружинники были людьми крепкими не только духом, но и своим естеством. Из летописей известно, что служили ермаковцы «в Сибири лет по сорок и больше с Сибирского взятия».
Зимние забавы. «Снежный городок» около села Ладейного Красноярского округа Енисейской губернии.
Раненые и увечные, они дожили до глубокой старости. Многие в конце земного своего поприща принимали монашеский постриг. «Из Ермаковых казаков, – доносил тобольский архимандрит, – постриженики лет во сто и больше…»
Не исключено, что одним из поселений, основали которое соратники прославленного атамана или их потомки, – и было село Ермаковское. Во всяком случае, так мне в один голос, решительно не представляя иного, рассказывали мои бабушки…
Фотография семьи крестьян Тихоновых, сделанная на исходе Великой войны. Такой она была накануне распада, организованного захватившими власть красными правителями.
К середине XIX века Ермаковское считалось самым крупным селом Минусинского округа. К началу 1911 г. здесь уже было 447 дворов, в которых проживало 3550 человек.
В одном из этих дворов жила семья Тихоновых, насчитывавшая десять душ.
В 1856 г. в Ермаковском была построена церковь Трех Святителей; деревня превратилась в село. В мае 1884 г. возникла Ермаковская волость.
Молебен при открытии выставки лошадей в селе Ужурское Ачинского уезада Енисейской губернии.
Одновременно с постройкой храма открылось церковно-приходское училище на 60 учащихся, два класса в котором закончила моя бабушка Вера.
Мои бабушки: Ольга, Ирина и Ксения.
Устоявшие в гражданскую войну сотни тысяч русских семей к концу 1920-х – с началом преступной коллективизации и безумной богоборческой вакханалии – не смогли уже удержаться в родных местах, были сорваны с корней и покатились, подобно перекати-поле, по лицу огромной страны, заполняя собою образовавшиеся – во исполнение фантастических проектов Мiровой Красной Антихристовой Власти – бреши: на стройках пятилеток, в рядах краснозвездной армии, за «колючкой» ГУЛАГа…
Сбылось сказанное когда-то старцами: «Побежит человек от человека. Везде побежит».
Лыковы бежали в тайгу, подальше от людей.
Карп Осипович Лыков (ок. 1899–1988).
Тихоновы – в Иркутск, большой город, чтобы затеряться среди людей. Ведь, не забудем, есть и иная возможность ухода от страшной реальности: «Во граде, яко в пустыни живый».
Сергий и Дарья Тихоновы.
Оба эти бегства – по существу акты гражданской войны, не прекращающейся с тех пор. Неизжитой.
Крамольную эту мысль высказал однажды в 1970-х Михаил Шолохов, сказав как-то после просмотра одной телепередачи сыну: «А гражданская война… она, может, и не кончилась»…
Сменяются поколения, а она идет, передаваясь по наследству, на генном, можно сказать, уровне, то затихая, то вновь разгораясь, принимая самые разные формы: от холодной до горячей, – оставаясь при этом всегда одной и той же – жестокой и безпощадной:
…Чужой промахнется,
А уж свой в своего всегда попадет.
Ограничивает ее лишь одно – возможности правящей власти. Но всё же не искореняет. Да и сам этот правящий слой, начиная с 1917 года у нас, по существу, несменяемый. Изменяя, подобно хамелеону, свою внешнюю окраску, суть его, сердцевина остаются, вопреки декларациям («Слова, слова, слова…»), одной и той же.
Не только первый, но и второй эшелон («либералы-западники») – из них. И крупные собственники, в основном, из тех же (да при приватизационных правилах иного просто и быть не могло).
Борьба, которая идет между ними, – не за то, как жить народу, а за одно лишь собственное место у корыта.
А потому была, есть и будет гражданская война «до последнего солдата» (русского человека), порожденная в том числе и нашим собственным соблазном (но и выбором – тоже!) сто лет назад.
Прабабушка, бабушки, дедушки, мама и дядья на могилах предков перед тем, как навсегда покинуть Ермаковское. 1931 г.
Контакты с советской цивилизацией у тех, кто ушел «в леса», проходили по-разному.
Дед Агафьи Лыковой был убит безбожниками, приняв, по ее словам, перед смертью «лютые муки».
Работая над последним романом «Прокляты и убиты» и ища исхода для его главного героя, Виктор Астафьев, сам также живший вблизи тех мест, делился размышлениями со своим другом, литературным критиком Валентином Курбатовым: «Сначала думал так во тьму и увести. А потом всё-таки вижу, что надежда должна быть, выход должен теплиться. Не живет русский человек без надежды. Думаю, уведу своего героя к старообрядцам. Пусть к ним прибьется и с ними устоит. Они вон только сейчас из тайги стали выходить землю брать. А как их травили! С вертолетов гнали, бензином жгли, загоняя совсем в смертные места, где и хлеб не родился и картошка в ноготь. Но устояли! Если еще России постоять – она от Бога пойдет».
«Я восхищаюсь старообрядцами, – писал он в одном из писем в 1988 г., – которые и “новую эру” пережили. Не все, но пережили, не оскоромились, не отступили от древней веры. Комиссары испоганились, заворовались, одичали, предали свои высокие идеалы за булку с маслом. Старообрядцы, да и Церковь, хотя пусть и полуразбитая, устояла милостью и волею Божьей, и те же комиссары вынуждены ныне с нею считаться и заигрывать, хотя и скрежещут зубами».
Осенью 1945 г., рассказывал в книге «Солёное озеро» Владимiр Солоухин, в практически недоступный уголок южносибирской тайги добрался отряд военных топографов. Вышли они к избушке, в которой с конца 1920-х годов, оставив мiр, жила ныне широко известная семья старообрядцев Лыковых. Возглавлявший топографический отряд лейтенант Бережков, вернувшись, доносил по команде: «В семье дети. Двое уже взрослые. Глава же семьи, увидев погоны, решил, что вернулась Царская власть, начал молиться и пытался целовать мои сапоги».
Эта деталь с военными топографами не случайна.
Помню, как в начале 1960-х, одновременно с изучением околоземного космического пространства, стали интересоваться белыми пятнами на земле. Имея в виду, прежде всего, военные нужды, приступили к составлению подробных топографических карт. При этом особое место уделяли Сибири как наименее изученной части страны.
И вот во время аэрофотосъемки в Западной Сибири были обнаружены целые селения староверов, образовавшихся еще в годы коллективизации и религиозных гонений.
Мой папа, кстати, хорошо знавший Владимiра Солоухина уже в Москве, служил когда-то в одном из топографических отрядов, расквартированных в Иркутске.
Труд военных топографов был в то время весьма востребован. Много было белых пятен на востоке страны, в Сибири, но еще более насущными были задачи составления карт западных территорий, присоединенных к СССР накануне и после войны. Каждое лето вместе с отрядом топографов папа выезжал то в Кобрин в Белоруссии, то в Мукачево в Закарпатье, то в Монголию.
Папа вместе с другими офицерами-топографами на очередных съемках.
Случай с Лыковыми не был чем-то из ряда вон выходящим. Прекрасно помню, как в детстве (учился я тогда в первом или втором классе, а, стало быть, в 1960, 1961 или 1962 году) смотрел по Иркутскому телевидению передачу, сильно поразившую меня: о том, как во время аэрофотосъемок в тайге, в совершенно безлюдных местах на юге Красноярского края, было обнаружено большое поселение старообрядцев.
Люди жили без электричества и, «страшно сказать», без школы, больницы, кино, танцев, радио, телевизоров и газеты «Правда». Дома ставили под кронами вековых деревьев. Держали скотину, сажали огороды.
Родная «совецка власть», вещал диктор, безвомездно переселила всех этих «жертв религиозного фанатизма» в новое жилье с ярко горящими «лампочками Ильича» и просвещающими темных людей радиоточками.
Это отважное «жестокое житие» наследников первых русских землепроходцев, помню, так сильно поразило меня, что я взял свою ученическую ручку с пером «пионер» и, обмакнув его в чернильницу, сел за письмо. О чем – теперь уже точно не помню. Запечатав в конверт, на следующий день опустил его в синий почтовый ящик. Ответа тогда я так и не дождался. Да и слава Богу!
Наверное, увидев неуверенный ученический почерк, те, кому положено было обезпечивать покой и счастье советского народа, не придали ему никакого значения. Домашние же, узнав, обезпокоились не на шутку. Отругав, потом мне доходчиво объяснили всю опасность моего простодушия.
По какому же, могут спросить, адресу я писал? – Я и до сих пор помню название того населенного пункта в Красноярском крае: «Ярта на Енисее». (Много лет спустя для меня открылось потрясающее созвучие: на санскрите это слово, слегка измененное – Ятра – означало паломничество в святые места.)
И действительно, глухие места эти в верховьях Енисея будто специально были созданы для уединенной жизни, где между человеком и Богом не было места для посредников.
Продолжение следует.