Алчность открывает континенты и строит города. Алчность создала колесо и печатный станок, двигатель внутреннего сгорания и железобетон, алчность каждый год выпускает новый айфон и работает над лекарством от рака.
Алчность увеличивает продолжительность жизни и борется с нищетой во всём мире. Алчность придумала демократию и навязывает её даже диким кочевникам.
Нет страсти более могущественной, всепроникающей и всеобщей, присущей и богачу, и жалкому безработному. Она не знает границ, она отвергает любые расовые и социальные предрассудки.
Алчность несёт мир и гармонию. Деньги всегда нуждались в стабильности и безопасных торговых путях.
Жажда наживы умиротворяла варваров и прекращала войны. Конечно, время от времени она их развязывала, но исключительно ради денег. Геноцид и классовый террор всегда были уделом идеалистов-бессребреников.
Алчность является и мерилом, и двигателем прогресса.
Алчность двигала Эдисоном и Архимедом, Менделеевым и Маркони. Не мечтай Генри Форд разбогатеть, он не придумал бы конвейер. Если бы Демидовых и Строгановых не пожирала ненасытная алчность, Урал и Сибирь оставались бы и сегодня безжизненной пустыней.
Алчность стократ сильнее, быстрее и изобретательнее страха. Именно поэтому коммунизм рассыпался в прах, не пережив даже столетия.
В шарашку можно загнать сто человек, и они построят ядерный реактор и даже запустят человека в космос. Но шарашка не может создать кондиционер, стиральную машину и автоматическую коробку передач.
Отпущенный на свободу русский капитализм до неузнаваемости преобразил страну за 25 лет.
Россия, которая никогда не ела досыта и всегда голодала, впервые в своей истории смогла прокормить себя. Колбаса и водка, которые десятилетиями были главным фетишем советского человека, снова стали просто колбасой и водкой.
Бывший советский ВПК, который тупо каждый год производил по 1000 никому не нужных танков, научился производить технику, за которую платят тонны иностранных денег.
Не дожидаясь комсомольских путёвок, миллионы людей снимаются с места и едут в поисках заработка за тысячи километров. Они и в 70-е ехали за "северным" длинным рублём, но теперь не надо до тошноты врать про туманы и запахи тайги.
Везёт, конечно, не всем. Миллионы колотятся в нищете и пьют от отчаяния горькую.
Но каждый год сотни тысяч самых жадных, самых злых, самых удачливых русских людей строят новые дома, покупают миллионы квадратных метров новых квартир. Они клеят в них десятки миллионов квадратных метров новых обоев и плитки, которые делают в три смены русские заводы, и даже в Воронеже или Иркутске нанимают дизайнера интерьеров, потому что из 500 диванов нужно выбрать один.
В любой российской дыре, в глухом медвежьем углу, где 30 лет назад невозможно было купить бутылку пива, круглые сутки открыты магазины, кафе и гостиницы.
Деньги снова творят в России чудеса. Они строят лыжные трассы и газопроводы в дремучих лесах, они коптят гигантских стерлядей и строят прокатные станы, выпускают белоснежные яхты в озёра и водохранилища, золотят купола церквей, роют новые шахты, добывают гравий и мрамор, производят котлы и снайперские винтовки, устраивают фейерверки и открывают частные музеи.
Имперский Санкт-Петербург, наступив на горло своей столичной спеси, на глазах превратился в туристический центр. Дети бывших ленинградских интеллигентов переквалифицировались в рестораторов и отельеров. У современного петербуржца нынче приятное выражение лица и очень гибкая спина.
А Москва, словно гигантский сепаратор, крутит население бывшей Российской империи, собирая в себе самый жир человеческий. Самых быстрых, самых сильных, самых смелых.
Москва — внутренняя Америка. В неё эмигрируют из Владивостока и Кургана, Костромы и Витебска, Ровно и Чимкента те, кому тесно, кто хочет всего и сразу.
Они сначала селятся в дешёвых предместьях, потом перебираются поближе, и нет сомнения, что кое-кто из них через 20 лет попросит потесниться нынешних обитателей Остоженки и Патриарших.
Алчные и бессердечные люди, конкистадоры русского капитализма и придумали эту Остоженку — чёртову "золотую милю" — и построили её с нуля на месте вонючих складов и бывших советских трущоб.
Так же, как они перестроили бывшие рабочие слободки, словно на заброшенном и загаженном пустыре, они строят себе новую страну. Без церемоний и жалости сносят старьё, не спрашивая и не сомневаясь, мостят гранитом набережные и бульвары, открывают на месте театров казино, на месте казино — магазины, на месте магазинов — галереи, на месте галерей — апартаменты и гостиницы со шлюхами.
Слабаки ноют и всхлипывают по уютным временам, которых на самом деле никогда не было; неудачники бьются в истерике по поводу вековых несправедливостей, но не они соль земли. Не они меняют этот мир.
Мир меняют те, кому всегда мало, кто ест и не может насытиться, кто в 20 лет мечтает о первом миллионе или хотя бы о первом "мерседесе". Мир меняют не мечтатели, а алчные, азартные и жадные эгоисты. Иногда в старости они становятся филантропами, но, в принципе, даже это не обязательно.