…вот, мыслящий человек вечно пытается выразить сложность своего внутреннего мира на фоне простоты природной, чисто внешней гармонии; две метафизики сталкиваются: внешняя, непостижимая гармония природы – а ведь она уводит в гигантские масштабы Вселенной – и внутренний хаос сознания в равной степени закрыты, и у Глеза, они взаимно отталкиваются, напряжение конфликта нарастает до предела в подчеркнуто спокойной обстановке интерьерапоявляется иное, человеческое, измерение, которое вносит искажение: человек все видит по-своему, нет никакой «объективной реальности», это выдумка для успокоения и апатии ума; творческий интеллект живет иначе, видит иное: восприятие есть формирование
вне моего восприятия, вне моего сознания, вообще ничего нет – привет тебе, блаженный епископ, — потому что эта мертвая внешняя «реальность» не имеет никакого значения; она обретает значение и смысл лишь в моем видении, моей непосредственной реакции, а самой совершенной реакцией и является творчество
таким образом, я пишу картину вовсе не для того, чтобы увековечить этот пейзаж или создать какую-то «красоту» — я не владею красотой, как не владею духом, — я пишу, чтобы установить измерения настоящей, внутренней реальности, писать значит быть
отсюда восторг и отсюда упадок и уныние, когда не пишется, потому что в такие моменты я не существую, я сквожение вне реального мира; дело в том, что его нельзя удостоверить и установить раз навсегда – такого мира не существует – и в этом чудо живописи, которая фиксирует мгновения бытия
именно поэтому только творческое сознание причастно реальности, все прочие пребывают в той или иной форме иллюзии; в этом поразительный парадокс человеческого восприятия
художник играет формами, обозначая случайность вообще любой формы, как и мира в целом; и снова разящий парадокс: гармония природы, в которую ворвался хаос творческого интеллекта, сменяется хаосом форм, а именно творец остается неким недвижимым центром
творчество – это оптимальный человеческий прием преобразования мира; меня интересует именно эта картина личного восприятия, очеловеченный пейзаж, вызванный к жизни не лучами банального заката, а внутренним жаром и тайной динамикой духа
иначе говоря, этот мир не гитара, кувшин, пейзаж, стол и скатерть – это контраст цветов, крик радости, высокий аккорд духа, томление и желание – реальны лишь человеческие чувства, интуиции, идеи, черт вас подери, остальное – пыль!
картина не есть отражение – зачем нужны отражения, копии, суррогаты, описания? – не отражение, но выражение: чисто человеческие эмоции, порывы, идеи, задавленные сутолокой улиц и всей вашей серьезной «общественной» чепухой
а их надо выставить на первый план, ведь мы не придаем значения самым тонким и глубоким интуициям, собственным прозрениям; на это нужно много энергии, а она уходит на пустяки; художник исправляет эту ошибку сознания, задавленного сутолокой, потому что он обладает самым главным даром, самым великим качеством – свободой
картина – акт свободы; ведь свобода не живет в клетке дней, она вне времени и пространства, традиций и условностей, и ей нужна ежедневная практика; только тогда она сохраняет свежесть и форму…
кубист резко и свободно кроит совершенно иную проекцию мира, взрывая привычные очертания и давая чертеж души, вид из интуиции, из чувства; он разрушает привычные искажения и догмы восприятия (а ведь оно только кажется нам реалистичным и адекватным)
один живой жест, один живой штрих стоят больше всех ваших мертвых и банальных пейзажей
и в такой ситуации для меня не так важно сохранить цельность – как раз напротив, в модернизме я нахожу удивительный разнобой, творчество невозможно вне конфликта, если у вас нет серьезной, драматической и неразрешимой проблемы, у вас нет повода для творчества
и путь к цельности — через разлом, через страдание, и я нахожу этот свой исконный мир не в каком-то готовом виде – вот, теперь можно прилечь и спокойно отдохнуть – нет, г-да, это совершенно другое занятие, которое похоже на вечное восхождение к недостижимой вершине
А. Глез. Портрет Игоря Стравинского
и любое восхождение – чтобы не быть просто самообманом, праздной игрой воображения – связано с этой исконной свободой, которая (я начинаю все более убеждаться в этом) является природным качеством, свойственным лишь высоким художникам
этому не учат, это не передают и вряд ли можно это отнять; и только свободный бросает в мир эти неповторимые чертежи души смело и самоуверенно – как право имеющий… и люди чуткие, которые чуют эту свободу, жадно ловят каждое слово и каждый знак
ведь мы живем в мире, где свободы становится все меньше, и если прежде было кого винить – баре, тираны, капиталисты – то теперь клетка сжимается самым естественным образом, оглянуться не успеешь, а ты уже не человек, а какое-то тесто…
все это относится не только к людям, но и к странам, к культурам: я представляю эту галактику человеческой культуры: все как в физике: масса планеты определяет притяжение, а если нет этой массы, то она следует на другие орбиты, распыляется, дробится в пустых столкновениях и в конце концов вовсе исчезает
это масса духовной реальности, пережитой, усвоенной на торном пути ошибок и заблуждений, масса преобразованной творческой энергии, преобразованной материи; потому что вы не можете просто отметить материю: ее надо победить адекватной энергией
а именно материальность, плотскость и определяет подчинение случайным силам притяжения, и ваша свобода в этом случае есть просто свобода движения по орбите, самообман
кубизм всегда казался мне отражением этой напряженной борьбы с материей, которую он кроил, мял, взрезал, разрушая ее природный монолит, а вот русская культура снова временно оказалась на его орбите – и снова отпала в грубый и бесплодный материализм
и сегодня мы видим разрушение остатков этой планеты; и мы все как вольные астероиды, которые летят по разным орбитам: ничто уже не связывает нас, и эта новая свобода совершенна и совершенно бесплодна…
…
я говорю о силе сопротивления мощным слепым силам – природы, материи, Космоса, земли – и эта сила сопротивления, эта энергия преобразования, короче – творчество — оно и является воплощением человеческого начала, силой культуры, которая противостоит хаосу
а у дикарей нет этой силы, которая не только заставляет людей создавать высокие шедевры и возносить идеалы, но и сохранять свое достоинство, ценить свободу, вести человеческую жизнь и уважать друг друга
в противоположность этому, они начинают славить слепые силы, в которых видят родственные стихии, верят в разум и не знают ничего иного, и уже нет на свете никакой возможности вернуть их в сложный и освященный великим Духом человеческий мир
…
это только далекому от искусства читателю кажется, что человек читает живопись так просто – и это касается любого иного рода искусств; на самом деле, художник, когда пишет картину, находится в состоянии внутреннего конфликта: невозможно никакое иное творчество, потому что это сублимация, выход из обычного состояния, и просто она не дается почти никому (а в наше время – вообще никому)
и читатель, созерцатель тоже должен пройти через такое состояние, и это мучительный разлад, волнение, напряжение, искание пути – я каждый раз снова повторяю его путь, и для этого надо обладать определенными свойствами, в частности, очень желать смысла
осмысление, понимание, исследование должно быть частью моего сознания, его основанием, его modus vivendi; то есть, я так живу, так дышу, что должен обязательно обладать этой глубиной подобно глубинной рыбе, которая рыскает по этим каньонам и ямам вовсе не только в поисках пищи, но они томят ее и влекут, она должна освоить свою территорию
ягуар обходит свои владения и метит участок, потому что он тоже ее стережет и пасет – и точно так же действует мыслящий эстет, в отличие от обывателя: тот не имеет своей территории для сознания, но согласен на общую, он смотрит ящик и вполне доволен
и там конфликты, однако придуманные, это фикции для оживления сонного сознания, чтобы оно тоже испытало какие-то эмоции и драмы – хоть автоматически и даже не веря в них; ненастоящая жизнь…
так люди теряют постепенно способность к этой концентрации жизни, к возвышенности, восхождению на ее высшие этажи, довольствуясь обыденным: человек, к сожалению, слишком широк натурой и может существовать в совершенно разных парадигмах
