И с моей точки зрения - ударом под дых перестройке стала смерть Сахарова, он был единственным доверенным лицом интеллигенции на войне перестройки...
.Андрей Лошак...
Недавно я наткнулся на подборку фотографий Дмитрия Борко, сделанных в дни путча на улицах Москвы. Изучать их оказалось невероятно увлекательно — с такой же жадностью в детстве я рассматривал
людей на заграничных снимках. Кажется, что эти открытые и одухотворенные лица принадлежат какому-то другому, экзотическому народу, который здесь больше не живет. Такой прекрасной толпы, как в августе 1991-го, в России больше не было, и все указывает на то, что в ближайшее время не будет. Что же сделалось с нашими лицами? Все очень просто: с них исчезла надежда. Именно она подсвечивала людей изнутри и делала их красивее. Она заставляла — первый и последний раз — выйти на улицы во имя такого абcтрактного понятия, как свобода.
На фотографиях 22 августа всеобщее ликование: люди смеются, тянут вверх два пальца, искренне радуются победе демократии, своей победе. Такие же лица были в те годы у чехов во время бархатной революции, у немцев при падении Берлинской стены. И мы были ничем не хуже. У нас тоже был шанс. Но уже к парламентскому кризису осени 1993-го у большинства населения от надежд не осталось и следа. Бесценный эмоциональный капитал был промотан. Начало 90-х — это бесконечный парад «воров на доверии» — лохотроны на улицах, в банках, в правительстве. Людей обобрали и нищими пинком под зад вытолкнули из советской богадельни на рынок. Сильные и изворотливые выкарабкались, у большинства же из тех, кому повезло выжить, осталась смертельная обида и, как следствие, тотальная утрата доверия не только к политикам, но и друг к другу. С середины 90-х социологические опросы отмечают в стране один и тот же показатель: 75 процентов россиян вообще никому не доверяют. Люди замкнулись в своих семьях, как в раковинах: «ничего не знаю — я в домике». Поэтому невозможно найти свидетеля, на крики о помощи никто не отзывается, а на марши несогласных приходит 0,02 процента населения Москвы. «Нас не наебешь!» — вот что читается теперь на лицах людей. «Свобода» и «демократия» стали ругательными словами — в нулевые их потихоньку изъяли из обращения как потерявшие всякую ценность.
Герцен, оказавшись в 1848 году в Париже, писал, что революции делают Дон Кихоты, а их плодами пользуются Санчо Пансы. «Завладев местом и запросто развалясь на просторе, Санчо Панса дал себе полную волю и потерял свой народный юмор, свой здравый смысл; вульгарная сторона его натуры взяла верх… Вся нравственность свелась на то, что неимущий должен всеми средствами приобретать, а имущий — хранить и увеличивать свою собственность; флаг, который поднимают на рынке для открытия торга, стал хоругвию нового общества. Человек de facto сделался принадлежностью собственности; жизнь свелась на постоянную борьбу из-за денег».
=====================
