Не печатали поэта, не печатали.
Он оставлен был России на потом.
Словно шапку в рукава – в психушки прятали,
и ловил он, задыхаясь, воздух ртом.
Наткнулась здесь на эссе о нем - и вспомнилось...
Компания Губанова и Алейникова появилась у меня дома внезапно в междумужье,просто кто-то из компании был знакомым прошлого мужа и проходили рядом с домом - А зайдем к тебе выпьем? Устали после ночи...- и стали зависать (как-то так получалось, что даже и до старости, , вокруг меня закручивалось пространство творческого дома отдыха...) компания Губанова была большой и шумной и почти всегда пьяной и крутилась только вокруг Губанова, меняясь людьми и отдаваясь шумом, отчаянием, бесшабашностью и пьянством, пьянством, пьянством. Леня иногда приходил потихоньку один и отсыпался в дальней комнате на диване без объяснений и разговоров... Он принадлежал к тому творческому типу людей, которым, чтобы совместить точку сборки, надо было напиваться, внутренняя честная богемность не совмещалась с жизнью никак, но, увы, точка сборки не собиралась, яснее не становилось, и мрачное трезвое отчаяние переходило в пьяную надрывную безнадежность. Хотя я трезвым видела его только раз, но у меня сложилось такое впечатление,что мой дом в данном случае показывал только пьяный компас.... Тогда я прочитала всего несколько его стихов в тоненькой тетрадке или блокнотике, не помню, да и сама поэзия была для меня не важна, просто выросла с вечно жестоким в пьянстве отчимом и воспринимала пьянство как часть жизни и удивлялась, что разница между талантливейшими поэтами, писателями и художниками и моим отчимом, слесарем-сборщиком так тонка и плевать было на талант, оставалась просто бабья жалость... В те времена я Губанова почему-то ассоциировала с Есениным, сейчас же снимаю шляпу перед его не до конца реализованным талантом...ощущение рано поставленной точки, обрезанных крыльев осталось и ....отчаяние одиночества... и как таким людям не хватает своей Гала....
=====================
Его называли Есениным 60-х, сравнивали с поэтическим ангелом Франции Артюром Рембо, называли прямым преемником раннего Маяковского. Всё это в равной степени верно и в равной степени далеко от музы Губанова. Интуитивный гений, «enfant terrible», культовая фигура московской богемы 60-70-х. «Образцовая» поэтическая судьба: пьянство, дурдом, смерть в 37 лет.
О родина, любимых не казни,
уже давно зловещий список жирен.
Святой водою ты на них плесни,
ведь только для тебя они и жили.
А я за всех удавленничков наших,
за всех любимых, на снегу расстрелянных,
отверженные песни вам выкашливаю
и с музой музицирую раздетой.
И, тяпнув два стакана жуткой водочки,
увижу я, что продано и куплено.
Ах, не шарфы на этой жирной сволочи,
а знак, что голова была отрублена!
Его называли великим собутыльником эпохи. «Ищите самых умных по пивным, а самых гениальных по подвалам!» – шокировал он благопристойного читателя. Хотя, впрочем, читателя своего он был при жизни лишён, так что шокировать особенно было некого. «Автографы мои по вытрезвителям, мои же интервью – по кабакам»,– ёрничал он. Но в этих иронических строках сквозила горечь.
«А где-то с криком непогашенным,
под хохот и аплодисменты,
в пролет судьбы уходит Гаршин,
разбившись мордой о бессмертие.
Так валят лес, не веря лету.
Так, проклиная баб и быт,
опушками без ягод слепнут
запущенные верой лбы.
Так начинают верить небу
продажных глаз, сгоревших цифр,
так опускаются до НЭПа
талантливые подлецы.
А их уводят потаскухи
и потасовка бед и войн.
Их губы сухо тянут суки,
планета, вон их! Ветер – вон!
При них мы сами есть товар,
при них мы никогда не сыты.
Мы убиваем свой талант,
как Грозный собственного сына...»
=================================
Мы себя похоронили -
ни уздечки, ни седла,
только крылья, только крылья,
только песня нам с утра.
Только птицею взвиваться,
небеса благодарить,
никогда за хлеб не драться,
а парить, парить, парить!
И своим орлиным оком
Видеть то, что проще нас, -
люди ходят ведь под Богом,
мы живём у Божьих глаз.
И летаем, и воркуем
Гимн неслыханный вдвоём,
нас стреляют, мы – ликуем!
Распинают, мы – поём!
И сгорев, мы воскресаем
Вознесенья вешним днём.
Небо с синими глазами
в сердце плещется моём!..
Грустно...
