В общем, слили с водой ребенка, устроив голод и ваучеризацию и как там голова запада Чубайс себя чувствует, а, главное, ну никак не избавиться от этих перестроечных упырей, многие из которых давно через много рук прокрутили награбленное, отвезли его на запад вместе с семьями и теперь кричат на весь мир - Путин бяка, чтобы не лишиться всего. За чем и едут (и это только видимые нам популярные Пугачевы-Галкины и всуе с ними), а склько их, прокричавших и сосущих по-прежнему страну. Вот говорят, взять тот же Газпром, что кормит Бенедиктова и прочих, - у государства один решающий процент, ха - а вся верхушка Газпрома это прям радетали государства с немыслимыми зарплатами, которые держат деньги где? И выходит, уже не один процент, а и эти чиновники на стороне тех сорока девяти процентов. Так и во всем, стоит только посмотреть на крупные торговые сети. Вон, Ашану сказали на удорожание сахара и гречки - хватит, Ашан государству - фигу и пошло-поехало все на пятьдесят процентов, а вдруг и народ скажет Путин бяка... Как-то так... Многие так и не поняли, что идет третья мировая война и мы опять одни с сомнительными друзьями... Нашему поколению повезло, жили без физических передряг, да вляпали нас в оранжевую парт-революцию, которой была перестройка.... Грустно,
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.
Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.
Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.