Математика-перельмана я понял вот как. Эти (не помню, кто) мировые закулисные математики ему говорят: приезжай, дадим тебе премию! (А Математик-перельман находился в лесу в Ленинградсткой области. Собирал там грибы.) Отвечает им: "Видели бы вы, какие у меня тут волнушки, сами бы к себе не поехали!.."
На основании чего вагинальный демократический журналист Маша Гессен делает в своей книжке вывод, что Математик-перельман аутичен.
И что характерно!.. Мы ведь в глубине души соглашаемся с нею. Ещё бы, разве человек в здравой памяти и трезвом уме будет уклоняться от собственного Блага? Разве не пойдёт за Ним куда скажут и когда скажут? Благо – это же редкость. Не везде бывает, не каждый день. Это же так естественно – всё бросить и куда-то за ним идти.
При этом мы совершенно не учитываем волнушки. Списываем их со счетов, как неизмеримо малую величину, отговорку. А если нет? Если человек действительно не мог приехать из-за них (сойдут, а потом год жди)?
И если – более того – деньги и почёт для Математика-перельмана то же самое, что для нас с вами волнушки, и он их попросту списал со счетов, выбросил из уравнения? Тогда получается, что он просто не понял, зачем его куда-то зовут!..
Почувствуйте разницу. Человек не идиот и не аутист. Он просто не понял. Так же, как не поняли его мы, когда он объяснял, почему не может приехать.
Я недавно себя почувствовал таким вот Математиком-перельманом, когда популяцию литераторов средней руки охватила одна своеобразная эпидемия. Смотрю, писатель Д*** пишет: «Отбываю. На бук-экспо. В Нью-Йорк». Кратко у него это так вышло, значительно. Между ударами сердца: «Отбываю (бум) book (бум) expo (бум)...» И сразу всем понятно: орёл встаёт на крыло, лети, мой ангел, лети.
Человек десять отметились у меня в ленте таким сообщением. Ну, это неудивительно. Есть такой тренд. Люди любят писать: «Сегодня у меня день рождения, поздравьте меня», - только не этими вот самыми словами, а тоже как-нибудь коротко, пренебрежительно, в телеграфном стиле: «Четвертак». Или: «Ну, теперь можно». И окружающие (что удивляет меня больше всего) терпеливо и послушно поздравляют. Нет бы пожалеть очевидно опозорившегося человека, сделать вид, что не заметили его слабости, не поверили в неё… - поздравляют. И он доволен. Мужественно, сдержанно отвечает каждому: «Пасип, Макс. Пасип, Ксю».
Тут бы самое время сообразить, что я всем этим парням завидую. Всё-таки они увидят Статую Свободы и Чака Норриса. Но в том-то всё и дело, что нет!
Несколько месяцев назад меня так же, как их, спрашивали: "Тебя куда записать: в Америку, во Франкфурт или в Минск?" Я ответил, что в Минск (Люди на том конце провода делали ставки. Кто знал меня, тот выиграл.), но и в Минск не поехал. Знаете, в Москве сколько дел?.. То чай, то зевота, конфеты «Му-му»…
Так что дело не в зависти. А в какой-то мучительной ревнивой досаде, что люди так отчаянно унижают в себе божественное начало. Ну типа как фальшиво поют. Это иногда раздражает. Всё же среди совершенных людей и мне было бы совершенней жить – с моим чутким (правда, к сожалению, внутренним) слухом. Понимаете? В чём мой резон?
Подумалось, что резервация американских индейцев – это не так уж плохо. Её же не для того делали, чтобы получился концлагерь, а для того, чтобы получился, блин, заповедник. В котором совершенное существо вроде меня могло бы жить без всей этой ужасной фигни. Только ты – и бескрайнее небо над головой.
Чёрт их знает, что у них там с резервациям не заладилось. Слишком искусственной оказалась выключенность из глобального исторического процесса? Доканала невозможность охотиться на взаправдашнего бизона? А может, нам и врут, может, всё у них получилось, и индейцы в резервациях – самые счастливые люди, просто невозможно объяснить это Маше Гессен, которой всюду чудятся Холокост и Биробиджан?
...Я представляю себе узкие, чёрные, ничего не отражающие глаза в коричневых каньонах морщин. Представляю чуть заметно попыхивающую трубку - облачко дыма не заставит чихнуть кузнечика. Пара куриц роется неподалёку в пыли - скорее по привычке, чем в надежде угодить в мой рассказ. Я сижу в плетёной качалке на открытой веранде, ноги укрывает шерстяной плед. Небо у горизонта наливается фиолетовой мутью: далеко за холмами, в соседнем штате, полыхает гроза. Далеко, неправда и не у нас. Мы с курицами даже и не глядим туда.
Плата за покой небольшая – ничем не выдавать своего счастья. Будь беден, и тебя не ограбят (в любом случае, не потеряешь ничего ценного). Будь доверчив, и тебя не обманут (потому что ты не распознаешь обман). Будь смиренен, не отвечай на тычки – и тебя сочтут гордым, чертовски гордым, самым гордым к югу от Атабаски. «Надо же, он не поехал получать премию!..»