богемского хрусталя по цене 7 млн рублей за каждую.
Люстры будут установлены в конце 2014 г
Это будет еще одно чудо света, в прямом
и переносном смысле. Кто-то так х..во пошутил над Думой или Дума так пошутила над собой.
В общем, какая Дума, такие и люстры.

Наткнулась по ссылке на дневник просто висящий в интернете без сообществ, никем по-моему не видимый, а зря...http://a.kras.cc/
Красильщиков Аркадий - сын Льва. Родился в Ленинграде. 18 декабря 1945 г. За годы трудовой деятельности перевел на стружку центнеры железа,километры кинопленки, тонну бумаги, иссушил море чернил, убил четыре компьютера и продолжает заниматься этой разрушительной деятельностью.
Плюсы: построил три дома (один в Израиле), родил двоих детей, посадил целую рощу, собрал 597 кг.грибов и увидел четырех внучек..
Да вот хотя бы...
СТАРЬЕВЩИК.
Арабы кричат на идише : « Альте захен! Альте захен!». Им нужны старые вещи по закону сообщающихся сосудов. Ненужное богатство должно перетекать в резервуары вечной нищеты.
Видел, как сгорбленный старик тащил в Газу разбитый унитаз, а другой, рядом с ним, волок на спине мешок тряпья. Черная дыра территорий поглощает нашу материю, ставшую ненужной. /
Скупщики старых вещей должны уметь громко, мелодично кричать и торговаться. У моего знакомого прекрасный голос. Он молод, зовут его Зура. Первый раз встречаю такое имя. Мы дружим, потому что однажды позвал этого парня к себе, под крышу и предложил вполне исправную электрическую печь. Зура дал за нее 10 шекелей. Я просил 100. Он начал торговаться и сделал это так красиво, учтиво и настойчиво, что отдал я ему ту печь даром. За улыбку отдал и талант.
Как ни странно, понимали мы друг друга неплохо. Наш иврит был примерно на одном уровне. Я почему-то решил, что этот араб сможет как-то раскрыть для меня тот мир, который существует рядом с нами во многом, как «тера инкогнито».
Заманил белозубого старьевщика к себе еще один раз. Напоил кофе, угостил печеньем. Парень вальяжно устроился в мягком кресле.
- Зура, - спросил я. – Вот ты только тем и живешь, что рядом с твоим домом есть богатый Израиль. Почему вы, арабы, хотите нас уничтожить, выгнать отсюда. Чем тогда будут жить многие, и ты в том числе.
- Вашего богатства хватит надолго, - сказал Зура. – Все с собой не заберете. Останутся дома, дороги, обработанная земля. Да много чего останется.
- А ты думаешь, что это хорошо брать чужое.
- Очень плохо. Это нельзя делать, - убежденно сказал Зура и перестал улыбаться. – Но то, что сделали евреи, принадлежит нам, потому что вы сделали это на нашей земле. Мой дед рассказывал, что у него был большой дом в Ашкелоне. Потом туда пришли израильские солдаты, и ему пришлось уйти в Газу. Все, что построено в Ашкелоне на том месте, где жил мой дед, по праву мне принадлежит. Ну, если я не доживу, то моим детям.
- Скажи, Зура, - спросил я. – Что принадлежит мне. Вот я приехал в Израиль из Москвы, а родился в Ленинграде. Один мой дед арендовал сторожку в лесу. Это было в Латвии. Другой владел крупорушкой в Белоруссии. Ты думаешь, что мне принадлежит земля в Белоруссии, Литве или России?
- Конечно, - сказал Зура. – Ты должен вернуться туда и взять свое. Ты должен бороться за свою собственность там.
- Как? – спросил я. – Устроить антифаду, взрывать автобусы и подкладывать бомбы в детские сады? /
- Это твои проблемы, - сказал Зура. – Каждый человек должен жить там, где он родился. /
- Стоп, - обрадовался я. – Ты родился не в Ашкелоне, а в Газе. Вот и живи там. /
Рано обрадовался. /
- В Иерусалиме я родился, - сказал Зура. – И буду там жить. /
Он поднялся, давая понять, что скучный этот разговор окончен. Ровно через минуту под моими окнами вновь раздался пронзительный крик: « Альте захен!» По привычке выглянул снова в окно, и старьевщик вовсе не показался мне, на этот раз, симпатичным парнем. /
Подумал, что мой мир он видит, как временное явление. Он сам тоже, временно приспособившись, занимается унизительной и мелочной работой. Я же временно даю ему эту работу. Но скоро все встанет на свои места. Наступит день, в этом Зура убежден, и я, если выживу, отправлюсь отвоевывать земли Москвы или Латвии, а он поселится в моем доме, и станет пользовать новыми, а не старыми вещами, до тех пор, пока и эти вещи не превратятся в старье. Дороги изуродуют ямы и трещины, прохудится крыша на обветшалых домах, и зарастут сорняками, превратятся в болота, пашни. И тогда заживет Зура своей привычной, спокойной и ленивой жизнью человека, которому, если честно, не нужны новые вещи точно также как и старые. Он заживет счастливой жизнью человека без вещей. /
А то, что будет со мной, его не волнует. И почему Зару должно волновать это. Я – чужой человек, пришедший из чужого мира. Как пришел, так и уйду. Помните, как герой Бабеля переживал, что судьба расселила евреев среди русских, а не в Швейцарии. Этот человек не знал, и не мог знать, с каким народом нам придется жить в будущем. Впрочем, и насчет покоя среди швейцарцев он сильно ошибался. /